Игарка - Информационный ресурс о городе

Switch to desktop Register Login

Дорога в никуда.

Опубликовано в Статьи

Среди множества сталинских "великих строек" (Беломорканал, Волгоканал, железная дорога Котлас — Воркута, участки Байкало-Амурской магистрали и др.) эпопея сооружения дороги Салехард — Игарка выделяется особой непродуманностью и заведомой бессмысленностью. Сталинская «стройка века», железнодорожный путь вдоль Полярного круга, оказалась никому не нужна.

Исторические развалины действуют завораживающе. В огромной стране и развалины бывают неоглядными. Один из таких памятников недавней нашей истории растянулся на сотни километров вдоль Полярного круга. Это брошенная железная дорога Салехард – Игарка, которую еще называют «Мертвой дорогой».

Строительство железной дороги Салехард – Игарка, в 1947-1953 гг., можно считать одним из самых утопических проектов ГУЛАГа.

В 1949 Советским руководством было принято решение о строительстве полярной железной дороги Игарка — Салехард. Ее строили зэки с 1947го по 1953 год под завесой полной секретности. Первые сведения просочились в конце хрущевской оттепели.

Общая запланированная длинна дороги составляет 1263 км. Дорога пролегает на 200 километров южнее Полярного круга. Проблемы строительства упирались не только в климатические и географические проблемы — вечную мерзлоту и десятимесячную зиму. Трасса должна была пересечь множество ручьев, речек и крупных рек. Через небольшие реки наводились деревянные или бетонные мосты, через Обь переправа осуществлялась летом — тяжелыми паромами, зимой — по рельсам и шпалам, положенным прямо на лед. Лед для этого специально укреплялся.

Для Северных районов Сибири характерно существование зимников — временных автомобильных дорог, которые прокладываются зимой, после того, как выпадает снег, а многочисленные болота и реки покрываются льдом. Для того, чтобы сделать автомобильные переправы через реки более надежными, места переезда дополнительно замораживают — поливают водой, наращивая толщину льда. Железнодорожные ледяные переправы не просто поливали водой, в них вмораживали бревна, шпалы. Устройство ледовых переправ для железнодорожного транспорта — уникальное изобретение советских инженеров, такого, вероятно, не было ни до, ни после строительства дороги Игарка — Салехард.

Освоение Севера с помощью железных дорог было давней мечтой русских инженеров. Еще до революции разрабатывались проекты магистрали через Сибирь и Чукотку в Америку. Правда, тогда никто не предполагал, что для исполнения грандиозных планов станут использовать подневольный труд.

После войны Сталин продолжил превращение страны в неприступную крепость. Тогда и возникла идея переноса головного порта Северного морского пути из Мурманска в глубь страны и строительства железнодорожного подхода к нему. Сначала порт предполагалось строить на берегу Обской губы у мыса Каменный, но строительство железнодорожной линии проектной длиной 710 км, дойдя за год до станции Лабытнаги на берегу Оби напротив Салехарда, захлебнулось: выяснилось, что глубина моря недостаточна для крупных судов, а заболоченная тундра не дает строить даже землянки. Было решено перенести будущий порт еще восточнее – в Игарку – и строить железную дорогу Салехард – Игарка длиной 1260 км с паромными переправами через Обь и Енисей. В дальнейшем планировалось продлить линию до Чукотки.

В системе ГУЛАГа было Главное управление лагерного железнодорожного строительства, насчитывавшее больше 290 тысяч только заключенных. В нем работали лучшие инженеры.

Еще не было проектов, еще велись изыскания, а уже потянулись эшелоны с зэками. На головных участках трассы лагеря («колонны») располагались через 510 км. В разгар строительства число заключенных достигало 120 тысяч. Вначале окружали сами себя колючей проволокой, потом строили землянки и бараки. Чтобы скудно прокормить эту армию, разработали безотходную технологию. Нашли где-то брошенные склады сушеного гороха, спрессовавшегося за многие годы в брикеты, в которых мыши проделали норы. Специальные женские бригады разбивали брикеты, ножами вычищали мышиный помет и бросали в котел...

Вдоль одноколейки по всей трассе на расстоянии 5 — 10 км друг от друга строились лагеря. Эти лагеря стоят до сих пор. Многие из них прекрасно сохранились. Бежать из лагеря было практически невозможно. Основная дорога — контролировалась охраной. Единственный путь к свободе лежал к Енисею, затем вверх по нему 1700 км до Красноярска или на север 700 км до устья Енисея или до Дудинки и Норильска, которые также строились заключенными и усиленно охранялись.

Люди старшего поколения помнят выражение «пятьсот-веселая стройка». Пошло оно от номеров специально образованных в МВД двух крупных строительных управлений – № 501 (Обского, охватившего западную половину трассы от Салехарда до Пура) и № 503 (Енисейского – от Пура до Игарки). Начальник последнего полковник Владимир Барабанов стал изобретателем системы зачетов, которые несколько сокращали сроки ударникам лагерного труда.

«Пятьсот-веселая» – типичный пример пионерной стройки по облегченным техническим условиям: руководящий уклон (максимальный уклон, на который рассчитаны составность и вес поездов) – 0,009% минимальные радиусы кривых – до 600 м, а на временных обходах – до 300. Линия была спроектирована одноколейной, с разъездами через 9-14 км и станциями – 40-60 км.
Мертвая дорога: Сталинская «стройка века»

От Салехарда до Игарки было намечено 134 раздельных пункта – на станциях Салехард, Надым, Пур, Таз, Ермаково и Игарка устраивались основные депо. На станциях Ярудей, Пангоды, Катараль, Урухан – оборотные. Тяговые плечи (расстояния, которые проходят поезда без смены локомотива) были рассчитаны на грузовые паровозы средней мощности типа «Эу» и получались протяженностью от 88 до 247 км. Расчетный вес условного поезда составлял 1550 т при средней скорости 40 км/ч, пропускная способность 6 пар поездов в сутки.

Технику вместе с заключенными завозили на океанских «лихтерах» с севера по большой воде. После «смерти» дороги вывозить чтолибо с изолированных участков было себе дороже, и там остался своеобразный музей тогдашней технологии лагерного железнодорожного строительства.

Большая часть работ, в том числе земляных, выполнялась вручную. Грунт, который почти по всей трассе оказался неблагоприятным – пылевидные пески, вечная мерзлота, – возили тачками. Часто целые его составы уходили в болото, как в прорву, а уже построенные насыпи и выемки оползали и требовали постоянной подсыпки. Камень и крупнозернистый песок завозили с Урала. И все же стройка продвигалась.

К 1953 году — году смерти Сталина — силами заключенных было построено более 900 километров одноколейной железной дороги. После смерти Вождя строительство было спешно свернуто. Лагеря, паровозы, мосты, другое имущество просто брошено в тундре. Великая стройка, забравшая жизни более 300 000 человек кончилась провалом. В течение нескольких последующих лет незначительная часть имущества была вывезена, на некоторых участках, примыкающих к Оби и Енисею сняты рельсы.

И это при том, что финансирование велось по фактическим затратам, без утвержденного проекта и смет, которые были представлены правительству только 1 марта 1952 года. Общие расходы должны были составить 6,5 млрд руб., из которых 3 млрд – затраты прошлых лет. Предполагалось, что сквозное движение до Игарки откроется в конце 1954 года, а в постоянную эксплуатацию линию сдадут в 1957 году. Однако документы так и не были утверждены. После пуска участка Салехард – Надым выяснилось, что возить по новой дороге некого и нечего. Строительство поддерживала лишь никем не отмененная директива Сталина, и как только вождя не стало, постановлением Совета Министров СССР от 25 марта 1953 года оно было прекращено. За считаные месяцы дорога обезлюдела: заключенных вывезли на Урал. Пытались вывезти и технику(например, рельсы с участка Ермаково – Янов стан), но многое просто бросили. Все было списано, кроме телефонной линии, доставшейся Министерству связи, и железнодорожной ветки Чум – Лабытнанги, которую МПС приняло в постоянную эксплуатацию в 1955 году. А дорога умерла.

После открытия на Севере больших запасов нефти и газа начался новый этап его освоения. Но железная дорога пришла в Уренгой и Надым не с запада, не от Салехарда, а по меридиану – от Тюмени через Сургут. Использовать остатки «Мертвой дороги» оказалось практически невозможно: новые линии строились по другим техническим условиям, более прямолинейными, и вписываться в извилистые участки «сталинской» трассы даже там, где она проходила рядом, было совершенно не нужно.

Экономисты впоследствии подсчитали, что решение бросить строительство в такой степени готовности привело к убыткам для бюджета страны намного большим, чем если бы дорога все же была достроена, не говоря уже о ее перспективном продолжении до Норильского промышленного района. Судьбы отдельных участков дороги очень различаются. Головной участок Чум-Лабытнанги принят в постоянную эксплуатацию МПС в 1955 г. Полностью готовая линия Салехард-Надым была брошена, и не восстанавливалась. До начала 90-х по нему на полусамодельной дрезине ездили связисты, обслуживающие ту самую телеграфно-телефонную линию. Участок от Пура (ныне ст.Коротчаево) до Надыма был восстановлен Министерством нефтяной и газовой промышленности в 70-х годах, а в начале 80-х в Коротчаево с юга — из Тюмени — пришла новая магистраль. Состояние пути от Коротчаево до Надыма было неважным, в середине 90-х годов пассажирские поезда с юга укоротили до ст.Коротчаево, и лишь в 2003 году участок Коротчаево-Новый Уренгой (бывш.Ягельная) был введен в постоянную эксплуатацию. С восточного участка дороги рельсы были сняты в 1964 г. для нужд Норильского комбината.

Практически нетронутым остался лишь «островной» участок в районе р.Таз – от пристани Седельниково на правом берегу примерно на 20 км. в сторону Ермаково, с ответвлением к депо Долгое и балластному карьеру. Именно на этом участке, наиболее труднодоступном из всех остальных, почти нетронутым сохранился путь, здания, депо и четыре паровоза Ов – знаменитые «овечки» дореволюционной постройки. На путях около депо стоят несколько десятков вагонов – в основном платформы, но есть и несколько крытых. Один из вагонов попал сюда из послевоенной Германии, после переделки на отечественную колею 1520 мм. В 15 км. от Долгое сохранились остатки лагеря, а неподалеку от депо, на другом берегу ручья – остатки поселка вольнонаемных рабочих и администрации стройки, состоящие из почти двух десятков зданий, а также лежащий на берегу деревянный паром.

Историки и журналисты все спорят о причинах этого строительства. Одни считают заполярную железную дорогу и морской порт на Ямале у Мыса Каменного бессмысленной затеей Сталина, что подтверждается принятием в январе 1949 года решения о строительстве вместо порта в Обской губе порта в Игарке и, соответственно, железной дороги от Игарки, а также — последующей после смерти Сталина в марте 1953 года — ликвидации всего строительства.

Другие объясняют необходимость строительства этих объектов с военно-стратегической точки зрения. Пиратские рейды линкора «Адмирал Шеер» и подводных лодок фашистской Германии в Карском море и в Обской губе показали незащищенность сибирского Заполярья. Поэтому, кроме морского порта и судоремонтного завода, планировалось создать на Ямале секретную базу советского морского флота, для чего от портового причала собирались прокопать канал до глубоководного озера, которое превратилось бы в бухту для укрытия субмарин в случае непогоды.

Создателя новой империи Сталина меньше всего заботила экономическая целесообразность гигантских проектов. Главное для него заключалось в величии и грандиозности замыслов. От этого — чкаловские перелеты, ледовые экспедиции, запуски в стратосферу, лыжные и конные переходы. Материальные затраты и человеческие жертвы не в счет. Ресурсы невольничьего труда и пушечного мяса казались неисчерпаемыми.

Тысячи людей замерзли, погибли от истощения и непосильной работы на этой обозначенной лишь условным направлением трассе — тела их просто хоронили без гробов, привязывая к ноге только бирку с номером личного дела... трупы едва присыпали землей.

За время строительства в тундре и по берегам рек было построено 75 рабочих поселков, 35 станционных и 11 складских зданий. Самыми крупными поселками из тех, где проживали вольнонаемные работники стройки, были Ермаково, Янов Стан. Население Ермаково составляло около 15 тыс. человек. В вольных поселках работали поселковые Советы, детские учреждения, школы, больницы, поликлиники и другие объекты инфраструктуры. Изменилась жизнь в старых поселках, в Салехарде.

После смерти Сталина осенью 1953 г. началась спешная эвакуации людей и техники с опальной трассы. По свидетельствам очевидцев, это скорее напоминало бегство. Только в Ермаково списали и уничтожили 20 вагонов с различным электрооборудованием, тысячи кубометров пиломатериалов, десятки паровозов, сотни вагонов. Брошены были две электростанции, 7 котельных, деревообрабатывающий комбинат, ремонтные мастерские со всем оборудованием.

Станция
Трансполярной ж.д.
Современное
поселение
Регион Стройка Статус
участка
Км. от
Чума
Примечание Координаты
Чум Чум Коми 501 СЖД
принята в постоянную эксплуатацию в 1955[5]
0   67°05? с. ш. 63°10? в. д. (G) (O)
Елецкая Елецкий      
Собь Собь ЯНАО      
Харп Харп 170   66°48? с. ш. 65°48? в. д. (G) (O)
Обская Обской      
Лабытнанги Лабытнанги 196   66°40? с. ш. 66°25? в. д. (G) (O)
Река Обь планируется мост длиной 2,44 км[6]   мин. ширина в окрестности 1,8 км  
Салехард Салехард ЯНАО 501 заброшенный 209 Основное депо 66°32? с. ш. 66°36? в. д. (G) (O)
Янгиюган       66°04? с. ш. 68°29? в. д. (G) (O)
Полуй Полуй 359    
Ярудей   489 Оборотное депо  
Надым Надым 589 Основное депо 65°32? с. ш. 72°31? в. д. (G) (O)
Река Надым планируется мост длиной 1,34 км[6]      
Старый Надым Старый Надым ЯНАО 501 ЯЖК      
Пангоды Пангоды 699   65°55? с. ш. 74°50? в. д. (G) (O)
Ныда Ныда     65°59? с. ш. 75°45? в. д. (G) (O)
Ягельная Новый Уренгой СвЖД 819   66°05? с. ш. 76°38? в. д. (G) (O)
  Коротчаево СвЖД      
Река Пур   ширина 550 м  
Пур Уренгой ЯНАО 503 Заброшено 909 Основное депо 65°57? с. ш. 78°22? в. д. (G) (O)
Водораздельная   1059    
Река Таз      
Долгий Седельниково ЯНАО 503 Заброшено 1129 Основное депо 66°00? с. ш. 82°11? в. д. (G) (O)
Катарань       Оборотное депо  
Турухан Янов Стан Красн. край 1219 Оборотное депо 65°59? с. ш. 84°16? в. д. (G) (O)
Костёр   Красн. край 503 Заброшено     66°09? с. ш. 85°40? в. д. (G) (O)
Ермаково Ермаково   Основное депо 66°35? с. ш. 86°12? в. д. (G) (O)
Река Енисей      
Енисейская   Красн. край 503 Заброшено 1339 Оборотное депо  
Игарка Игарка Красн. край 503 Заброшено 1459 Основное депо 67°28? с. ш. 86°35? в. д. (G) (O)

В отличие от других "великих строек коммунизма" Северная железная дорога оказалось мертвой дорогой. Огромное количество материальных ценностей так и не удалось вывезти (из-за удаленности от населенных пунктов и отсутствия транспорта). Многое из оборудования, мебели, одежды уничтожалось на глазах жителей ж.-д.поселков. Остались брошенные паровозы, опустевшие бараки, километры колючей проволоки и тысячи погибших заключенных-строителей, цена жизни которых не поддается никакой бухгалтерии

 

Оригинал: ru-railway.livejournal.com/1418839.html

 

"Мертвая дорога" - музей коммунизма под открытым небом

Опубликовано в Статьи

Через бескрайние болота Западно-Сибирской низменности, сквозь низкорослые полярные леса и тундру на сотни километров тянется узкой змейкой заброшенная железная дорога Салехард - Игарка. Безлюдность этих мест и почти полное отсутствие человеческой культурной деятельности способствовали тому, что эта Мертвая дорога и все, что когда-то было связано с ней, сохранилось в почти нетронутом виде. И сегодня, 40 лет спустя, стоит под открытым небом гигантский музей сталинского ГУЛАГа позднейшего времени, свидетельствуя о чудовищных условиях жизни заключенных, их рабском труде и о хронической неэффективности коммунистической системы.


Среди множества других сталинских "великих строек" (Беломорканал, Волгоканал, железная дорога Котлас - Воркута, участки Байкало-Амурской магистрали и др.) эпопея сооружения дороги Салехард - Игарка выделяется особой непродуманностью и заведомой бессмысленностью. Спешно начатая по приказу высшего руководства страны, стройка была совершенно неподготовлена и с инженерно-технической, и с организационной точки зрения. Безответственных сталинских политиков и хозяйственных руководителей проект привлекал возможностью использовать одно из так называемых основных "преимуществ социализма" - право властвующей коммунистической партии отнять у полуголодной, разрушенной войной страны огромные средства, ресурсы и без счета бросить их на решение проблемы, сулящей узкополитическую выгоду.

Рассказывают, что среди вольнонаемных строителей трассы встречались самоотверженные энтузиасты, увлеченные масштабами, дерзостью и беспримерностью поставленной перед ними задачи. Возможно, это было так, хотя подобный энтузиазм вряд ли был широко распространен. Скорее, в сталинской монопольно-принудительной экономике, с ее системой массовых депортаций населения в Сибирь по классовым и другим признакам, с системой прописочного закрепощения работников и нищенской оплатой труда, у большинства "энтузиастов" просто не имелось лучшей возможности устроить свою жизнь.


Хочется отметить, что все добровольные участники проекта принимали как должное то обстоятельство, что рабочей силой "стройки коммунизма" были жестоко принуждаемые рабы - узники сталинского ГУЛАГа, на плечи которых легла вся тяжесть строительства в природных условиях, исключительно тяжелых даже по меркам севера Сибири. Эти трудности были вдобавок многократно приумножены тупым, бесчеловечным волюнтаризмом высших партийных политиков СССР, трусостью, некомпетентностью и жестокостью хозяйственного и чекистского руководства.

Огромный труд всего этого разношерстного коллектива пропал даром - стройка так и осталась навсегда незавершенной. По сей день не эксплуатируется ни один перегон Мертвой дороги, ставшей дорогой смерти для десятков тысяч заключенных.

Сегодня такой итог грандиозного сталинского проекта представляется нам закономерным. Решение правительства СССР о строительстве дороги Салехард - Игарка и методы его воплощения в жизнь повторили в малом масштабе чудовищный эксперимент построения социализма, начатый партией большевиков в октябре 1917 года. Схожими оказались и результаты.

Мы расскажем о Мертвой дороге и ее строителях. Современный оригинальный художественный фотоматериал добыт авторами во время специальных экспедиций в район восточного участка стройки. Исторические и технические сведения о дороге в значительной степени почерпнуты нами из устных источников - свидетельств участников стройки. Старинные фотографии собраны по немногим частным и открытым государственным архивам. К сожалению, до сих пор большая часть архивных документов ГУЛАГа, касающихся данной стройки, остается закрытой для исследования, и потому наш рассказ будет неполным. Мы все же надеемся, что собранный нами воедино фотографический и документальный материал даст читателю наглядное представление о целях и методах экономики сталинского типа, масштабах и характере хозяйственной деятельности советского ГУЛАГа, которые ясно видны на примере одного из самых бессмысленных его творений, железной дороги Салехард - Игарка.

Авторы выражают глубокую благодарность всем, кто способствовал выходу этого материала в свет: участнику строительства Мертвой дороги, бывшему политзаключенному Л. Шерешевскому; первым независимым исследователям истории строительства дороги Салехард - Игарка А. Никольскому и А. Берзину, любезно предоставившим часть собранных ими документов и архивных фотоматериалов; участникам экспедиций на Мертвую дорогу, проходивших под руководством соавтора этой книги А. Вологодского, - в особенности М. Покровской, Ю. Потоцкому, а также Д. Давыдову, принимавшему участие в обработке собранных материалов. Последние экспедиции авторов проходили под эгидой и при финансовой поддержке общества "Мемориал".

1. По заданию правительства

Пролетая вдоль Северного полярного круга над Западно-Сибирской низменностью, путешественник и в наше время редко увидит под крылом самолета человеческое жилище. На протяжении сотен километров - ни города, ни поселка, ни единой живой деревушки. Места эти пустынны не случайно. Суровые природные условия сибирского севера тяжелы для жизни человека. Зимой - а этот сезон здесь длится восемь месяцев в году - на огромных пространствах лежит снежный покров, достигающий двухметровой толщины. Солнце почти не показывается из-за горизонта, столбик термометра падает до минус 50 градусов Цельсия, дуют сильные ветры. Коротким полярным летом на человека и животных набрасываются несметные полчища кровососущих насекомых. Кругом болота, болота - без конца и края...

Коренное население - ненцы, селькупы и кеты - издавна занималось рыболовством и охотой, вело кочевой образ жизни. Олень являлся основой заполярного быта. Он давал человеку пищу, тепло и жилье, обеспечивал передвижение по огромным пустынным просторам. Бездорожье, низкое плодородие здешних земель делали почти невозможным другие формы существования. Даже неприхотливая и всюду проникающая система лагерей сталинского ГУЛАГа только к концу сороковых годов сумела дотянуться своими отростками в здешнюю глушь. Плотность населения в те времена составляла здесь всего 1 человек на 20 кв. километров. Кажется очевидным, что строить в таком медвежьем углу Сибири протяженную дорогостоящую железнодорожную трассу неперспективно. Как же случилось, что добрая сотня тысяч строителей в течение четырех лет упорно пыталась осуществить этот безумный план?

В послевоенные годы советская коммунистическая система вошла в период расцвета. Окрыленная победой над нацистами во второй мировой войне, она искала приложения своим неслыханным способностям. Готовясь к новым столкновениям с Западом, руководство полуголодной страны первоочередное внимание уделяло совершенствованию военной технологии и стратегии. В эти годы СССР разворачивает множество военных проектов, в частности проект создания сверхдальнобойного ракетного оружия и уникальный по технологической сложности и дороговизне проект создания ядерной бомбы. Во всех этих начинаниях коммунистическое руководство опиралось на созданную им же структуру Министерства внутренних дел СССР (МВД СССР), курируемую в то время сталинским палачом Лаврентием Берия и сосредоточившую в своих руках огромные исследовательско-проектные мощности, а также тщательно отлаженный и надежный механизм организации принудительного труда - ГУЛАГ. Этот гигантский концерн лагерей невольников сделался к тому времени крупнейшим в СССР производителем и подрядчиком, способным в короткие сроки сконцентрировать в нужном месте трудовые ресурсы, достаточные, как казалось руководству страны, для решения любых хозяйственных задач.

Ожидая успешного завершения работ по созданию сверхмощных ядерных вооружений, сталинское Политбюро заранее обдумывало проекты их размещения. Под влиянием этих раздумий Совет Министров СССР (СМ СССР) принял 4 февраля 1947 года постановление N 228-104сс о необходимости строительства за Уральским хребтом на берегах Северного Ледовитого океана крупного секретного военного порта с большим комплексом сооружений, в частности - судоремонтного завода и трассы к нему. В апреле того же года СМ СССР, даже не потребовав от разработчиков технико-экономического обоснования проекта, принял постановление о начале строительства трассы. Выполнение проектно-изыскательских и строительных работ возлагалось на МВД СССР и на управление Главсевморпуть.

Решение соорудить огромную стратегическую военную базу в глубине территории СССР отчасти, возможно, объяснялось комплексом неполноценности тогдашнего руководства страны, которое еще помнило, сколь легко и быстро Гитлер дошел до Москвы и какими усилиями далось затем создание оборонной промышленности в эвакуации. В случае наступательной войны руководителей также, вероятно, прельщала перспектива наносить из глубокого тыла удары по различным точкам северного полушария, используя для этого разрабатываемые в то время секретные дальнобойные ракетные снаряды.

Все сказанное относительно мотивов руководства СССР является лишь нашим предположением. Истинные причины строительства порта и трассы, вероятно, можно было бы найти в документах правительства, но они и теперь, сорок лет спустя, остаются секретными, недоступными для исследователей. Между тем известен более поздний документ - докладная записка начальника комплексной Северной экспедиции Желдорпроекта П. К. Татаринцева. В ней необходимость строительства трассы и порта объясняется вполне мирными причинами - нуждами района. Автор записки ни слова не говорит о цели, для которой предполагалось строить гигантский порт Северного морского пути в районе, где воды около 8 месяцев в году скованы толстым слоем льда.

Как бы там ни было, будущий порт правительство СССР решило строить в низовье Обской губы, близ Мыса Каменного. И в марте 1947 года, в соответствии с февральским того же года постановлением СМ СССР, 501-е управление ГУЛАГа, занимавшееся прокладкой железных дорог (оно называлось Северное управление лагерей железнодорожного строительства - СУЛЖДС - и принадлежало так называемому Главному управлению лагерей железнодорожного строительства - ГУЛЖДС), засучив рукава начало прокладку 700-километровой трассы от станции Чум дороги Котлас - Воркута на северо-восток через Щучье и Новый Порт на Мыс Каменный. Предполагалось также ответвить от основной магистрали на юго-восток линию до поселка Лабытнанги, стоявшего на левом берегу Оби.

Центром строительства трассы на Мыс Каменный стал поселок Абезь, расположенный неподалеку от места впадения реки Усы в Печору, - там же, где ранее располагалось Печорское управление ГУЛЖДС, строившее трассу Котлас - Воркута. Начальником строительства был чекист-полковник В. А. Барабанов. Там же в Абези находились штабная колонна - лагерь заключенных, работавших в управлении стройки, строительных центрах, культурных учреждениях ГУЛАГа, а также производственные лагерные колонны - авторемонтная, мостостроительного отряда, железнодорожников и т. д.

Само строительство трассы начиналось значительно севернее Абези, уходя в сторону обского побережья. В среднем, строители двигались к северу со скоростью около ста километров в сезон. К весне 1948 года рельсы дороги, скрепленные со шпалами пока на два костыля, дотянулись уже до Полярного Урала и через долину реки Собь вплотную подошли к границе Ямало-Ненецкого округа.

Строители двигались и с севера на юг, с другого конца трассы. Коротким заполярным летом лихтеры и пароходы тянулись вниз по Обской губе к будущим станциям Новый Порт и Мыс Каменный, забрасывая людей, уголь, продовольствие, лесоматериалы, паровозы, горючее для двигателей, инструменты и оборудование впрок для будущего строительства. На левом берегу Обской губы строились двухэтажные землянки для учреждений и начальства, приземистые бараки для заключенных, шла разгрузка стройматериалов. К концу 1948 года было открыто движение до станции "Обская" и по ветке до Лабытнанги, открывавшей выход к реке Обь.

Но строителям не суждено было дотянуть трассу к Мысу Каменному. В 1948 году проектно-изыскательская экспедиция обнаружила роковую ошибку в кремлевском прожекте. Выяснилось неприятное для сталинского руководства обстоятельство: район Мыса Каменного не пригоден для расположения крупного морского порта, так как глубина этой части Обской губы не превышает 5, а возле берегов - полутора метров. После этого запоздалого "открытия" строителям оставалось либо углублять до 10 метров дно огромных пространств Обской губы, либо прекратить строительство дороги к Мысу Каменному. Первый вариант был не по зубам даже сталинизму. Поэтому 29 января 1949 года Совет Министров СССР, не считаясь с уже произведенными затратами по строительству почти половины трассы, постановил прекратить работы (документ N 384-135сс). До эксплуатации к этому моменту оказался доведен лишь короткий участок Чум - Лабытнанги, который соединял железнодорожную сеть европейской части страны с устьем реки Обь.

Несмотря на эту чудовищную хозяйственную ошибку, обошедшуюся в копеечку народному хозяйству страны, Политбюро не отказалось от своей затеи сооружения гигантского порта в северных морях. Тем же январским постановлением местоположение порта перенесли в еще более далекие края - в низовья реки Енисей. Новую железную дорогу приказано было тянуть теперь вдоль полярного круга на восток, 1300 километров по просторам Западно-Сибирской низменности от города Салехарда, стоящего на правом берегу Оби напротив поселка Лабытнанги, к поселку Ермаково, стоящему на левом берегу реки Енисей, и затем к городу Игарка на правом его берегу.

Новый вариант дороги афишировался руководством как очередное достижение коммунистической мысли, как первый участок так называемой Северной транссибирской магистрали - голубой мечты сталинского режима. Говорили, что от Игарки дорогу затем продолжат на север к городу Дудинке и горно-металлургическому комбинату города Норильска, а затем на восток к Колыме, к Охотскому и Берингову морям (выходило так, что трасса должна была связать воедино гигантскую систему северо-сибирских лагерей ГУЛАГа). Среди строителей пропагандировался пафос покорения суровой сибирской природы. Им сообщалось, что дорога Салехард - Игарка будет в перспективе способствовать промышленному освоению района и поддерживать снабжение заполярных городов, соединив северо-восток Сибири с железнодорожной сетью европейской части страны. Соединение это должно было осуществиться через уже построенную рабами ГУЛАГа и переданную из ведения МВД в ведение гражданского Министерства путей сообщения трассу Котлас - Воркута, которая давала вывоз в центральные районы СССР угля с шахт городов Воркуты и Инты, нефти из района Ухты и лесоматериалов из множества лагерей ГУЛЕСЛАГа, расположенных на территории Коми АССР. Про эту трассу в народе говорили, что под каждой ее шпалой лежит заключенный.

Сложность поставленной сталинским правительством задачи состояла не в одной только ее трудоемкости. Дело усугублялось специфическими условиями Заполярья. Забитые в мерзлоту опоры со временем выталкиваются из нее. В толще болотистых почв часто встречаются скрытые поначалу промерзания - ледяные линзы, которые при оттаивании вызывают провалы грунта и осадку уже построенных сооружений. Неосторожное нарушение строителями тонкого верхнего слоя почвы изменяет ее теплоизолирующие свойства. В результате смещается граница вечной мерзлоты, и оттаявшие слои почвы начинают через некоторое время "плыть", вместе с возведенными объектами.

Даже если строителям трассы удалось бы все-таки завершить эту железную дорогу и пустить по ней поезда, то упомянутые выше процессы, медленно, но ежечасно приводя к искривлению рельсов, разрушению насыпей, зданий станций и мостов, свели бы на нет все их усилия. Такая трасса требовала бы практически непрерывного серьезного ремонта по всей своей длине. В итоге железная дорога должна была оказаться неслыханно трудоемкой в эксплуатации.

Однако приказ руководства страны вновь строго требовал пустить дорогу в кратчайшие сроки. И никто не осмеливался перечить: постановление Совета Министров о прокладке трассы было подписано лично самим коммунистическим тираном - товарищем Иосифом Сталиным.

2. Погоня за призраком

Центр строительства временно расположился в городе Салехарде в районе рыбокомбината. Приезжие вольнонаемные работники стали на частные квартиры. Стройуправление заняло здание учебного заведения. Неподалеку колючей проволокой обнесли участок земли, установив штабную колонну заключенных, работавших при управлении строительства. Салехардский деревообрабатывающий комбинат переключился на нужды стройки, превратившись в невольничье предприятие с вахтой и конвоем. Ряды колючей проволоки потянулись и выше по течению реки Полуй, туда, где началась укладка рельсов к вокзалу станции Салехард и где спешно возводился специальный поселок ГУЛЖДС. Рабов в колонны завозили на грузовиках под охраной, а в случае нехватки транспорта гнали, окруженных конвоем, пешим строем. Пересылкой, через которую на Мертвую дорогу поступала основная невольничья рабочая сила, стал поселок Лабытнанги на левом берегу Оби. Через Лабытнанги, который, как говорилось выше, ГУЛАГ уже соединил веткой с Печорской железной дорогой, завозили также материалы, машины и оборудование, необходимые для организации жизни и стройки. Тихий патриархальный сибирский город Салехард был ошеломлен напором неожиданно нагрянувших строителей, блеском золотых погон высокого гулаговского начальства, грохотом невиданной строительной техники, унылым видом серых зэковских колонн.

Отсюда, из Салехарда, строители уходили на восток в сторону Надыма. Начинать подготовительные работы на дороге им пришлось тотчас по выходе постановления Совета Министров, в разгар полярной зимы, без разведки, без проекта, без сметной документации. Тракторным поездом проложили они зимник, вдоль которого наспех ставили производственные колонны заключенных - невольных героев очередной "великой стройки коммунизма". Лагеря под дулами автоматов строили для своего содержания сами заключенные. К лету на первых участках дороги уже развернулась обычная строительная деятельность: карьеры, насыпь, трубы, мосты...

Для увеличения темпов работ бывшее 501-е стройуправление (СУЛЖДС), только вчера бросившее на полпути дорогу к Мысу Каменному, разделилось на два строительных гиганта - Обское 501-е управление, с центром в Салехарде, укладывавшее западную часть трассы длиной 700 километров, и Енисейское 503-е, с центром сначала в Игарке, а затем в Ермаково. 503-е управление тянуло 600-километровую железнодорожную линию с востока на запад навстречу 501-му. Связь строителей с управлениями поддерживалась сначала по радио, а затем по столбовой телефонно-телеграфной линии, протянутой зэками от Салехарда до Игарки вдоль предполагавшейся трассы. Для инспекций на местах начальство пользовалось услугами полевой и военной авиации. Оба стройуправления входили в систему ГУЛЖДС, в свою очередь находившегося в ведении МВД СССР.

Согласно планам руководства ГУЛАГа, к 1952 - 1953 годам строители обоих управлений должны были встретиться на берегах реки Пур, примерно посередине 1300-километровой трассы. Наверху понимали, что качественно построить на вечной мерзлоте огромный объект в короткие сроки - задача нереальная. Потому руководители спешили сначала просто уложить на трассе рельсы без пропусков, затем довести железную дорогу до состояния эксплуатации в минимальных объемах, а потом, когда хоть как-то пойдут поезда, достроить ее уже по-настоящему. Впрочем, и в окончательном виде трасса Салехард - Игарка должна была выглядеть неказисто - одноколейная, с разъездами через каждые 9 - 14 километров, она была запланирована пропускать не более шести поездов в сутки.

Основной объем строительных работ на трассе состоял в сооружении насыпи будущей железной дороги. В исключительно сложной геологической обстановке района этот объем оказался очень велик, хотя насыпь возводилась только в летний сезон по упрощенной технологии и принималась по заниженным техническим требованиям. Хорошо еще, что песок для отсыпки в изобилии имелся в долинах рек, вдоль которых проходила значительная часть трассы. К насыпи его доставляли из близких карьеров самосвалами, увязавшими в бездорожье. Строительный лес почти весь был привозной. Его доставляли сплавом по рекам Обь, Таз и Енисей, в верховьях которых он заготавливался заключенными лагерей ГУЛЕСЛАГа. Со временем начала помогать и сама трасса: "вертушки" - маневровые паровозики с несколькими грузовыми платформами - доставляли на места необходимые стройматериалы по уже проложенным участкам дороги.

Надо заметить, что первое время правительство снабжало трассу щедро. На далекие просторы Сибири было заброшено из центра неслыханное по меркам ГУЛАГа количество новой тяжелой строительной техники. Не были редкостью даже экскаваторы. Но основными орудиями на земляных работах продолжали оставаться зэковская кирка, лопата и тачка. Насыпь большей частью возводилась по старинке: гуськом, напрягая все силы, вверх по крутому деревянному трапу заключенные катили груженые тачки. Ссыпав грунт, каждый получал бирку от учетчика и, сунув ее в карман, спускался по второму трапу вниз. Поверх насыпи другие зэки разравнивали грунт деревянными трамбовками. Возле дымокуров скучали стрелки охраны.

Доставку и укладку рельсов проводили специальные укладочные городки - поезда с несколькими прицепными вагончиками, сновавшие по уже построенным участкам трассы. В вагонах-теплушках содержались под охраной отряды рабочих-заключенных. Вся работа по укладке рельсов проводилась вручную. Надев на руки брезентовые рукавицы, заключенные длинными железными щипцами перетаскивали рельсы на насыпь и укладывали их на уже установленные шпалы. Труд этот, как почти любой труд на Мертвой дороге, был тяжелым и малопроизводительным.

В местах, где трасса должна была пересекать маловодные в летний период ручьи, строители сооружали через них деревянные мосты или заключали ручьи в бетонные трубы большого диаметра. Таких малых переправ пришлось строить сотни. Трасса пересекала также десятки рек, в том числе многоводные Таз, Пур, Надым. Строительство мостов через такие большие реки представляло из себя отдельную сложную техническую задачу и требовало значительных дополнительных материальных и трудовых затрат. Потому обычно в местах таких переправ строители сначала сооружали временные мосты на объездах, которые уже после открытия рабочего движения по дороге должны были постепенно заменяться на постоянные. Через реки-гиганты Обь и Енисей в летний сезон планировалось пустить паромные переправы, а зимой предполагалась ежегодная сезонная прокладка рельсового пути по льду (такая ледовая рельсовая переправа через Обь действительно наводилась и функционировала в годы строительства!).

Первые признаки того, что интерес высшего руководства страны к дороге начал падать, появились в 1951 году. Идея построения гигантского порта в северных морях почему-то потеряла для Сталина свою былую привлекательность. В Политбюро постепенно вызревало мнение, что со строительством трассы Салехард - Игарка правительство и его ГУЛАГ опять несколько погорячились.

Поезда двигались на введенных в эксплуатацию участках со скоростью около 15 км/час и часто сходили с рельсов. В одном из заброшенных лагерей экспедиция авторов в 1989 году нашла плакат, красноречиво поясняющий создавшуюся ситуацию: "Путейцы! Приведите пути в хорошее состояние. Не допускайте схода подвижного состава". Какая еще железная дорога в мире видела такие призывы!

Тем не менее, ГУЛАГ СССР был полон решимости довести строительство дороги до победного конца. В мае 1952 года в МВД была создана специальная комиссия для рассмотрения технического проекта, составленного комплексной Северной экспедицией Желдорпроекта, а в октябре того же года проект был направлен на утверждение в Государственный комитет по строительству при СМ СССР. Согласно этому документу для приведения трассы Салехард - Игарка в рабочее состояние правительству предлагалось выделить вдобавок к уже истраченным 3 миллиардам рублей еще не менее этой суммы, выйдя в итоге на освоение 6 миллиардов рублей.

25 марта 1953 года, вскоре после смерти И. Сталина, правительство СССР постановлением N 895-383сс остановило, наконец, разорительное строительство железной дороги Салехард - Игарка.

С момента принятия постановления о прекращении стройки трасса стала быстро умирать, превращаясь в то, что теперь называют Мертвой дорогой. После объявления амнистии определенным категориям заключенных стали худеть зэковские колонны. Исчез пропагандистский энтузиазм, пустели города и поселки. Сталинизм слабел, и вольнонаемные двинулись в более обжитые районы. Все, чем жил в течение четырех лет этот огромный регион Сибири, сделалось в одночасье никому не нужным.

Бытовую утварь и предметы обихода, видимо, решено было уничтожить, дабы они не достались гражданам СССР бесплатно. В одном из притрассовых лагерей экспедиция авторов нашла огромное кладбище вещей - груды изрезанных ножами сапог, горы алюминиевых мисок, каждая из которых была аккуратно проткнута штыком посередине. Вероятно, впечатляющая это была картина, когда солдаты лагерной охраны МВД СССР по секретному приказу начальства ГУЛАГа кромсали штатным оружием лагерную посуду! Впрочем, то, что мы приняли за следы штыков, могло оказаться и следами обычной зэковской кирки, и уничтожать лагерное имущество заставляли самих заключенных. Так или иначе, эта работа также требовала немалых усилий. Поэтому большую часть лагерного хозяйства бросили на произвол судьбы.

3. Рабы Мертвой дороги

Как уже говорилось, работы на всех участках трассы Салехард - Игарка начинались с установки производственных колонн - комплексов построек, состоявших из лагеря для содержания заключенных, хозяйственных помещений, казарм охраны и жилья руководства. Такие колонны ставили через каждые 5 - 7 километров сразу на всем протяжении участка трассы, который предполагалось освоить в течение ближайшего года.

Через каждые 60 километров трассы сооружали железнодорожные станции с разъездами. 10 - 12 колонн на таком перегоне составляли отделение. Женские и мужские колонны ставили отдельно, но работы для мужчин и женщин в них были одинаковые - сыпать гравий и песок, копать мерзлую землю, грузить-разгружать транспорт. Везло тем женщинам, которые попадали на Центральный пошивочный комбинат (ЦПК), где они занимались женской работой - шитьем стеганых ватных костюмов для заключенных. В отделения входили не только строительные колонны, из которых каждый день выводили людей с лопатами, тачками, кирками и ломами, чтобы укладывать и ровнять насыпь. Некоторые лагеря имели специальные назначения. Так, в транспортных колоннах держали заключенных железнодорожников: машинистов и кочегаров, путейцев и ремонтников, обслуживавших трассу. Поскольку дорога требовала непрерывного капитального ремонта, лагеря продолжали функционировать и после ввода участков трассы в рабочую эксплуатацию.

Основные тяготы покорения природы доставались десантам зэков-первопроходцев. Из обжитых мест их забрасывали вперед, туда, где не было рельсов. Забрасывали на прицепленных к тракторам волокушах или - этапным строем, а иногда - везли издалека водными путями в глушь, намеченную проектировщиками. Там заключенных бросали буквально на произвол судьбы, если не считать неизменной опеки гулаговской охраны. В кратчайшие сроки в тяжелейших условиях эти десанты должны были обжиться на новом месте, подготовить базу для жизни и труда прибывающего невольничьего подкрепления. Очевидец инженер-изыскатель А. Побожий в своих записках рисует впечатляющую картину летней разгрузки заключенными-первопроходцами огромных лихтеров и барж, забросивших невольников Северным морским путем на пустынный берег реки Таз вместе с паровозами, железнодорожными вагонами, рельсами, шпалами. Этот гулаговский десант, видимо, положил начало упоминавшемуся выше строительному отделению 503-го стройуправления, тянувшему затем трассу от реки Таз в сторону Ермаково.

Не всегда заброска десанта проводилась в летнее время. В холодные месяцы первопроходцам приходилось еще тяжелее. Часто негде было взять лесоматериал: кругом тундра. До подвоза дерева приходилось жить в первобытных условиях - в землянках, палатках, утепленных "кирпичами", вырезаемыми из болотного торфа и мшистого дерна. Полярный холод и сырость пробирались в такие жилища, как ни затыкай щели мхом. Нары настилали из жердей, которые резали в притундровых зарослях, именуемых в учебниках "угнетенным лесом". На жердяных нарах заключенных держали, как обычно в ГУЛАГе, - без матрасов и тюфяков. Подстилкой и одеялом служили им собственные телогрейки и бушлаты. По мере освоения пространства и подвоза стройматериалов примитивные времянки заменяли капитальными строениями - более пригодными для длительного житья деревянными, а в крупных центрах - даже каркасно-засыпными бараками с дощатыми нарами.

Во всех колоннах Мертвой дороги капитальные лагеря были построены по единой схеме, продуманной до мелочей руководством ГУЛАГа еще в 30-е годы. Каждый лагерь представлял собой квадратный участок земли размером примерно 200 на 200 метров, огороженный тремя рядами колючей проволоки, которая у чекистского начальства никогда не иссякала. Самое высокое заграждение с козырьком сооружалось между двумя более низкими. По углам квадрата торчали вышки охраны, на которые устанавливались прожекторы, по ночам заливавшие зону слепящим светом, дабы задумавшему побег заключенному некуда было скрыться. Для столь важной режимной цели наряду со стройматериалами, колючей проволокой и инструментом в каждый лагерь первым делом доставлялись передвижные электростанции.

На территории лагеря ставили 5 - 6 бараков для заключенных. Бараки были разделены на две половины человек на 40 каждая. Входы в половины бараков были раздельные. В центре каждой половины сооружали печку из старой металлической бочки или кирпича. Вдоль стен настилали двухъярусные деревянные нары. На территории каждого лагеря размещались также столовая, баня для заключенных, иногда продуктовый ларек, склад личных вещей, медпункт, библиотека, спецотдел, ведавший учетом зэков и распределением рабочей силы, оперчекистский отдел (ОЧО), так называемый культурно-воспитательный (КВО) и другие отделы. Несколько домов - по сути, те же лагерные бараки - ставили возле лагеря отдельно. Это были казарма охраны и жилье для начальства. Интересно, что в архитектуре лагерей Мертвой дороги, в общем подчиненной типичной для сталинского ГУЛАГа цели подавления индивидуальности человека и поддержания его психики на скотском уровне, начальство позволяло себе некоторую художественную свободу. В полуразрушенных лагерных строениях трассы среди угнетающе мрачной однообразности можно и сейчас изредка встретить радующие глаз декоративные излишества: арки с орнаментальными украшениями, построенные руками зэков беседки и даже натюрморты, нарисованные на оштукатуренных стенах бараков.

В каждом лагере непременно был свой штрафной изолятор (ШИЗО) - внутрилагерная тюрьма. Этот объект служил для усмирения тех, кому лагерная жизнь казалась недостаточно суровой. Изолятор, обнесенный дополнительной оградой из колючей проволоки, располагался возле вышки в одном из углов лагеря. Он состоял из двух неотапливаемых одиночных камер, одной общей на 4 - 6 человек и утепленного помещения для охраны. На крохотные окна камер навешивались толстые железные решетки. Деревянные двери с глазками для наблюдения за арестантами обивали железом. Штрафников кормили холодной пищей по особо пониженным нормам.

В разгар строительства общее число заключенных, работавших на трассе, составляло 70 - 100 тысяч человек. Обычно в одном лагере сосредоточивали 400 - 500 человек. Более крупные лагеря ставили в местах особой концентрации работ: на строительстве больших мостов, заводов, поселков и т. д. Организационная структура этих лагерей была примерно той же.

Кое-что нам известно и о людях, заброшенных не по своей воле на эту гигантскую северную стройку, хотя архивы ГУЛАГа до сих пор остаются секретными. Не имея к ним доступа, мы ведем наш рассказ, в основном опираясь на устные свидетельства немногих оставшихся в живых бывших строителей трассы. Учитывая скудость источников, большой удачей экспедиций авторов на Мертвую дорогу оказалась находка в 1988 году картотеки и сводок движения заключенных по одному из лагерей восточного участка линии. Документы содержали сведения о 473 заключенных лагеря. На 305 человек имелись личные карточки, каждая из которых содержала фамилию, имя, отчество заключенного, номер статьи, по которой он был осужден, срок заключения. На части карточек дополнительно были указаны национальность, район проживания до заключения, образование, долагерная профессия зэка. Статистические выводы, сделанные на основании изучения и анализа этих документов, подтвердили и дополнили устные свидетельства участников стройки.

Из совокупности имеющихся данных вырисовывается следующая картина. В среднем по лагерям около половины заключенных составляли так называемые "враги народа", то есть лица, осужденные на сроки от 10 до 25 лет по постыдно знаменитой 58-й статье тогдашнего Уголовного кодекса СССР, карающей граждан за политические преступления против сталинского режима. Сюда входили 14 градаций деяний - от измены Родине и пособничества контрреволюционной буржуазии в советское время, до совсем уж абсурдного пункта об ответственности за отправление руководящих должностей при царском строе. Разумеется, большинство "врагов народа" не совершили никаких деяний, подпадавших даже под это чудовищно хищное законодательство. Одни из них оказывались невольными жертвами сталинских политических кампаний и чисток, сотрясавших страну. Других коммунистическое государство привлекало этим беззаконным способом в качестве бесплатной рабочей силы на свои "великие стройки".

Подавляющее большинство заключенных, осужденных по 58-й статье, были выходцами из западных регионов СССР, по которым прокатилась вторая мировая война. Нередко единственной виной этих людей было то, что до попадания под юрисдикцию коммунистов им довелось пожить при иных режимах, не всегда столь безобразных, какими их изображала советская пропаганда. Среди узников Мертвой дороги значительное число составляли советские солдаты, побывавшие в немецком плену. В лагерях Мертвой дороги работали японские и немецкие военнопленные, трудилась так называемая историческая контрреволюция - белоэмигранты, захваченные НКВД во время войны в странах Европы, а также подпольщики и партизаны, сражавшиеся против нацистов (они вызывали у Сталина и лагерного начальства особые подозрения и неприязнь). Содержались там и деятели различных зарубежных партий и организаций, участники польского Сопротивления, воевавшие против Гитлера в рядах Армии Крайовой, лица, интернированные в Германию, и просто граждане СССР, проживавшие какое-то время на оккупированных территориях.

Особую небольшую группу "врагов народа" составляли лица, действительно принимавшие участие в вооруженной борьбе за независимость своих территорий от СССР. Главным образом это были жители Западной Украины. Украинцы, видимо, составляли самую многочисленную национальную группу невольников Мертвой дороги.

Интересен социальный состав лагерей трассы. В отличие от 37 - 38 годов, среди заключенных 58-й статьи теперь почти не встречались представители безрукой советской партийно-государственной номенклатуры. Для осуществления грандиозных сталинских строительных идей нужны были работяги. Поэтому основную массу "политических" на Мертвой дороге составляли рабочие и крестьяне - шоферы, трактористы, столяры, плотники, электрики и т. п. Вторым по продуктивности "источником", снабжавшим лагеря трассы тренированными рабочими руками, был Указ от 4 июня 1947 года "О борьбе с хищениями социалистической собственности". По данному указу гражданин СССР мог быть приговорен (и часто его приговаривали!) к непомерно большому сроку - 25 лет лагеря - за несоизмеримо малые проступки: за вынос домой нескольких килограммов зерна из колхозного хранилища, за кражу катушки ниток с фабрики. Количество осужденных по этому указу составляло около 15 % контингента заключенных.

Хотя процент интеллигенции в лагерях Мертвой дороги был невелик, там все же были по-прежнему представлены почти все интеллектуальные профессии. В бараках можно было встретить инженеров, учителей, врачей, писателей, художников, композиторов, архитекторов, юристов, ученых, профессиональных военных. На трассе несколько лет работал настоящий передвижной театр, труппа которого была целиком составлена из артистов-профессионалов, осужденных по 58-й статье. Лагеря Мертвой дороги прошли известный режиссер Л. Оболенский, дирижер Н. Чернятинский, пианист В. Топилин, знаменитые спортсмены братья Старостины. Далеко не всем профессионалам находилось место по специальности. Большинство из них, пока хватало сил, проводили свой срок на общих работах - с тачкой и лопатой.

Остающиеся чуть менее 35% узников лагерей составляли лица, осужденные по уголовным статьям. Столь большой процент блатарей был настоящим бедствием для политических заключенных. Над ними издевались, их подвергали террору, грабили, а то и убивали. Уголовники, как правило, были совершенно не привычны трудиться, презирали трудовые интересы и отношения. Они правдами и неправдами старались увильнуть от работы, присвоить результаты чужого труда, вытеснить политических на более тяжелые рабочие места. Уголовная элита - так называемые воры в законе - вообще не участвовала в общих работах. Лагерная администрация относилась к таким явлениям весьма терпимо, поскольку террор, которому уголовники подвергали политических, рассматривался ею как важная часть мероприятий по поддержанию внутрилагерной и трудовой дисциплины.

Методы террора на Мертвой дороге администрация ГУЛАГа разнообразила поощрением трудового энтузиазма. За выполнение особо срочных заданий заключенных, бывало, награждали дополнительными продуктами, махоркой или даже спиртом. На Мертвой дороге между зэками проводили и так называемое социалистическое соревнование. Бригады рабов принимали на себя "социалистические обязательства", затем начальство подводило итоги, и полуголодных, ободранных победителей тут же за оградой из колючей проволоки премировали дополнительным пайком. В соответствии с пропагандистскими заверениями коммунистического руководства СССР, социалистическое соревнование являлось одним из главных стимулов к труду при социализме. Эффективность этого стимула представляется нам сомнительной. И на воле, и за колючей проволокой соревнование обычно сводилось к припискам и подтасовкам. Но коммунистическая партия упрямо заставляла социалистически "соревноваться" всю советскую страну. В том числе и лагерное начальство обязано было "вовлечь" в социалистическое соревнование своих бесправных подопечных.

Но самым удивительным было то, что в попытках добиться от зэков эффективной работы руководство ГУЛАГа, обычно старавшееся не допустить досрочного освобождения заключенного и даже, при первой возможности, добавить ему новый срок, на Мертвой дороге решилось возобновить забытую с довоенных времен систему зачетов, по которой за перевыполнение дневного задания и при условии соблюдения режимных правил день лагерного срока зачитывался заключенному за два, а то и за три. Это нововведение действительно вызвало у зэков энтузиазм! Неслыханное дело - в 1947 году по сети лагерей ГУЛАГа был объявлен добровольный набор заключенных на строительство Мертвой дороги. Тысячи долгосрочников со всей страны потянулись на суровый Север за желанной скорой свободой. Потянулись, конечно, этапами да пересыльными тюрьмами, под окрики охраны и лай сторожевых собак. Потому что для заключенных, пусть даже строителей-добровольцев, иной способ передвижения гулаговским режимом не был предусмотрен. В то же время, разумеется, на Мертвую дорогу, не спрашивая согласия, гнали обычным порядком этапы свежих сил советских граждан, только что осужденных сталинскими судами на долгосрочное рабство ГУЛАГу. В начале 1948 года затеянная было чекистами игра в добровольцев закончилась: руководство ГУЛАГа разослало приказ очистить лагеря центральных районов от политических, и заключенных погнали строить Мертвую дорогу. Что касается зачетов, то их то отменяли, то вновь вводили.

Офицеры охраны МВД и приезжие вольнонаемные строители пользовались, по сравнению с обычными советскими гражданами, значительными привилегиями. Для привлечения этих кадров на строительство сталинское государство установило им продолжительные отпуска, наивысший северный коэффициент (то есть платило двойной оклад по соответствующей специальности), а также ввело 10% прибавки к жалованью каждые полгода. И все же житье у них на Мертвой дороге было, большей частью, собачье. С семьями или без, годами ютились они в жилищах - по сути дела, тех же бараках, что и заключенные, - в районе, где о каких-либо бытовых удобствах не могло быть речи. Хотя в отношении этой категории работников социалистическое государство твердо держало свои обещания, качество их тогдашней жизни можно считать высоким лишь в сравнении с чудовищной нищетой, на которую коммунистический режим обрек подавляющее большинство остальных своих граждан.

Следует отметить, что большинство вольнонаемных строителей попадало на Мертвую дорогу совсем не добровольно. Их вербовали из высланных в Сибирь так называемых спецпереселенцев - классово чуждых лиц, лиц нежелательного происхождения (например, немецкого), освободившихся зэков и ссыльных, которые оседали в этой глуши, понимая, что возвращение в родные места с их документами может привлечь к ним внимание чекистов и кончиться новым арестом и новым сроком.

Далеко не всем заключенным строителям удавалось дожить даже до такого частичного освобождения. Правда, ситуация на Мертвой дороге существенно отличалась в лучшую сторону от положения на других сталинских стройках. Так А. Антонов-Овсеенко, прошедший лагеря ГУЛЖДС соседней трассы Котлас - Воркута, свидетельствует о том, что в этих сталинских лагерях конца 30-х - середины 40-х годов (как, впрочем, и в гитлеровских) зэк выдерживал на общих работах, в среднем, не более трех месяцев подряд. Наиболее живучие попадали затем в лазарет, чтобы спустя некоторое время вернуться в бригаду. Второй срыв обычно кончался похоронами, если можно так назвать процедуру, когда умершего без гроба просто бросали в яму, прицепив к ноге бирку с номером по формуляру - так назывался лагерный "паспорт", хранившийся у начальства и всюду сопровождавший заключенного в его скитаниях по ГУЛАГу. Насчитав двести трупов, могильщики забрасывали яму комьями мерзлой земли.

По свидетельству Л. Шерешевского, в лагерях ГУЛЖДС на трассе Салехард - Игарка смертность была ниже. Похожая в целом процедура "похорон" проводилась здесь более индивидуально. Зарывали зэков иногда даже поодиночке, а на бирке, кроме номера умершего, указывались еще и установочные данные - фамилия, возраст, статья и срок. На могиле, будь она на лагерном кладбище или просто возле дороги, ставили колышек с дощечкой, на которой изображался условный шифр из букв и цифр, похожий на автомобильный номер. В сейфе спецчасти в особой папке для отчетности составлялся перечень этих номеров и фамилий умерших. Эти и другие данные отчетности в примитивно зашифрованном виде сообщались начальству по селекторной связи.

Доведенные до отчаяния условиями лагеря, некоторые заключенные решались на отчаянный шаг - бежать. По существу, это граничило с безумием. Куда бежать, если вокруг лежат пространства огромной страны, превращенной Сталиным в тот же трудовой лагерь, нашпигованный чекистскими осведомителями, разве что с режимом слегка вольнее? Как убежишь, когда на сотни километров простирается кругом бесплодная и враждебная жизни земля севера Сибири? Лишь узенькая полоска трассы тянется через тундру. Психологически человек всем существом держится за эту ниточку, связывающую его с жизнью, с надеждой на более светлое будущее. Сколь же невыносимо тяжел должен был быть режим тех лагерей, чтобы заключенный решился бежать, обрекая себя почти на верную смерть. Конечно, беглецов большей частью ловили. Бывало, что они возвращались сами, предпочитая суровое наказание голодной смерти.

С точки зрения демократии и прав человека подобное обращение государства со своими подданными выглядит откровенным издевательством, действием, направленным только на бессмысленное причинение им вреда. Однако, анализируя факты в контексте советской истории, начинаешь понимать, что на этой последней своей "великой сталинской стройке" Совет Министров СССР и руководство ГУЛАГа, не скупясь на технику и инвестиции, действительно пытались организовать эффективный труд строителей. Вдохновляемые насильственной идеологией большевизма, они просто не представляли себе лучшего способа решать народнохозяйственные задачи, как только загоняя работников в квадраты из колючей проволоки, отнимая у них права и волю, экономя на их одежде, зарплате и питании. Казалось бы, неограниченное поступление бесплатной рабочей силы, отсутствие текучести кадров, более продолжительный, чем на воле, 9-часовой рабочий день, работа без выходных, жесткая лагерная дисциплина и ничтожные расходы на содержание работников под охраной должны были явить всему миру чудо эффективности коммунистического способа производства... Но чудо не состоялось.

Смерть Сталина в марте 1953 года ознаменовала конец бессмысленного строительства. Как уже говорилось, оно было остановлено постановлением СМ СССР. Тем же постановлением были свернуты, как "не вызванные нуждами народного хозяйства", и другие "великие стройки" ГУЛАГа: Главный Туркменский канал, Самотечный канал Волга - Урал, Волго - Балтийский водный путь, гидроузел на Нижнем Дону, Усть-Донецкий порт, дорога Комсомольск - Победино - всего более 20 крупных транспортных и гидротехнических объектов. Это и другие постановления СМ отражали серьезные изменения в структуре советского госуправления. Так, постановление Совмина от 18 марта 1953 года предусматривало передачу большинства лагерей ГУЛАГа в ведение союзного Минюста. Строительные главки МВД переходили под начало соответствующих гражданских министерств. 27 марта Верховный Совет СССР издал указ об амнистии, которой подлежало более миллиона заключенных ГУЛАГа. Одновременно были сняты паспортные и режимные ограничения в 340 советских городах.

В 1956 году Никита Хрущев осторожно осудил сталинизм и приоткрыл завесу, скрывавшую до той поры масштабы деятельности системы лагерей. Началось освобождение политических заключенных, которых амнистия 1953 года большей частью обошла стороной. Было принципиально переработано уголовное законодательство, дававшее теперь гражданам значительно большие гарантии защиты от судебного произвола. Тем не менее, попав за колючую проволоку, осужденный встречал в лагере обстановку, весьма похожую на прежнюю, сталинскую.

После отстранения Н. Хрущева в 1964 году от власти идея ГУЛАГа претерпела существенные изменения. Разумеется, коммунистическая система и не думала отказываться от применения принудительного труда и содержания заключенных в скотских условиях. Однако на новом этапе социализма, в связи с сокращением финансирования "великих" строек и опасениями отрицательной международной реакции, на передний план, вместо попыток сделать рабский труд сверхэффективным, пришла серенькая мысль добиться хотя бы самоокупаемости системы лагерей. Разработке этого принципа длительное время были посвящены творческие усилия специалистов КГБ и МВД, в последние годы применявших для достижения этой заветной цели новейшую вычислительную технику.

Использование компьютеров в деле повышения эффективности рабского труда дало, наконец, желаемый эффект. Двух с половиной миллионная армия зэков стала самоокупаемо трудиться на благо своей социалистической родины. Однако рабовладельческая суть советской пенитенциарной системы продолжала оставаться нетронутой даже после шести лет горбачевской перестройки. Советский социализм упрямо старался держаться сталинского направления, наказывая людей трудом. А не желающим работать за тарелку похлебки грозил лагерным карцером с голодным пайком.

В советских экономических сводках доля продукта, произведенного руками невольников, никак не была обозначена. Судя по многим признакам, она была не мала. Известно, например, что часть подряда по прокладке Байкало - Амурской магистрали, вновь затеянной уже в брежневские времена, получил, как и прежде, ГУЛАГ, только теперь его невольников советская пропаганда именовала комсомольцами-добровольцами.

Представляется очень вероятным, что с изделиями современных рабов советские люди встречались в быту ежедневно, поскольку ГУЛАГ производил множество вполне домашних товаров: мебель, стекло, цемент, кирпич, широкий ассортимент скобяных изделий и стройматериалов. Свой продукт эта невольничья фирма скромно не помечала специальным товарным знаком...

4. Итог

Вернемся к самой Мертвой дороге. Прежде чем поставить точку в ее истории, нам хотелось представить себе масштабы ущерба, нанесенного народному хозяйству СССР бесславной строительной эпопеей сталинского руководства. Сделать такую оценку совсем не просто, но попробуем хотя бы наметить пути, на которых нужно искать ответ.

Как уже говорилось, расчеты экспертов МВД СССР, проектировавших трассу Чум - Салехард - Игарка, приводили к исчислению затрат по госрасценкам в сумме более 6 миллиардов рублей. Освоение этих денег предполагалось осуществить в срок около 4 лет. Для того чтобы осознать, сколь велика была эта сумма для тогдашнего Советского Союза, достаточно заметить, что она составляла 12,5% капитальных вложений СССР в железнодорожное строительство за пятилетку 1946 - 1950 годов и составляла около 2% всех капитальных вложений СССР за тот же период!

К 1953 году строители сумели освоить более половины этих средств, которые, как оказалось в итоге, были выброшены на ветер. Эту бессмысленную трату нельзя рассматривать как дорогостоящую причуду процветающей сверхдержавы. Деньги были изъяты сталинскими вождями из нищенского бюджета разоренной войной страны и потому оказались безвозвратно утраченными для действительно насущных программ восстановления народного хозяйства СССР.

Полный расчет ущерба должен, кроме того, учитывать и другой очень существенный момент: истраченные впустую деньги, будучи разумно инвестированными в производство или развитие транспорта, принесли бы государству доход, который мог за время эксплуатации предприятия составить сотни процентов. Недополучение этого потенциального дохода следует приплюсовывать к уже рассчитанным затратам. При таком подсчете видно, что последствия одной только этой "великой стройки" должны были ощущаться народным хозяйством СССР десятилетия спустя, а суммарные убытки от нее, вероятно, исчислялись десятком и более миллиардов рублей.

Но и этой величиной не исчерпать урона, нанесенного стране сталинской строительной авантюрой. Рабы ГУЛАГа - простые советские граждане, их навыки, инициатива, по существу, оказались потерянными для общества на долгие годы, если не навсегда. Оставаясь на свободе, они принесли бы обществу пользу, которую в неволе принести не сумели. Как учитывали проектировщики "великих строек" эти соображения в своих расчетах? Какой величиной могли они оценить неимоверные страдания заключенных строителей Мертвой дороги, их бессмысленный изнурительный труд, их загубленное здоровье и жизни, вдовство жен, сиротство детей? Ничтоже сумняшеся, коммунистические временщики приравняли все эти издержки к нулю.

Сказанное относится в полной мере и к другим сталинским эпопеям. Каждая "стройка века", затеянная коммунистическими правителями, причиняла народному хозяйству страны вполне определенный и весьма ощутимый вред, скрывавшийся от населения и окружающего мира средствами партийной пропаганды, усилиями аппарата секретной полиции ОГПУ - МГБ - КГБ и намеренно поддерживавшейся диспропорцией цен в экономике. Около двадцати крупных строек сталинского ГУЛАГа так и остались незавершенными. Сложите огромные растранжиренные коммунистами суммы, которые никогда не вернутся людям, и вы поймете, почему одна из богатейших стран мира десятилетиями не могла выбраться из голода и нищеты.

На путешественника, попадающего сегодня в район Мертвой дороги Салехард - Игарка, открывающиеся пейзажи производят сюрреалистическое впечатление. В густом мелколесье, выросшем вдоль дороги за истекшие почти 40 лет, взгляд то и дело наталкивается на самые неожиданные для этих безлюдных мест предметы, начиная с посуды и настольных швейных машинок, кончая огромными изъеденными коррозией паровозами. Сквозь листву проступают окруженные колючей проволокой полуразрушенные лагеря, мертвые поселки, фантастические очертания пустынного города Ермаково. Поросшая кустарником насыпь с кривыми ржавыми рельсами и развалившимися мостами уходит вперед до самого горизонта. Двигаясь вдоль этой дороги день за днем, километр за километром, все яснее осознаешь, сколь велика была разрушительная сила безумных большевистских идей. Идей, которые намеревались до основанья разрушить весь мир...

Александр ВОЛОГОДСКИЙ, Константин ЗАВОЙСКИЙ

В публикации использованы фотографии из архива авторов, а также размещенные на странице "Дорога 501" сайта Информационного Агентства "СЕВЕР-ПРЕСС"

Design © kgTDV | Igarka.ru All rights reserved.

Top Desktop version